Американский психолог Марша Линехан в 1987 году разработала диалектическую поведенческую терапию (ДПТ), чтобы помочь людям справиться с ситуациями, когда жизнь кажется невыносимой.
Эта терапия направлена на совладание с эмоциями, стрессом и жизненно необходима людям, которые не справляются с психологической нагрузкой.
С сентября мы открываем набор на бесплатный курс «Тренинг навыков» ДПТ терапии для родителей детей, которые вышли в ремиссию.
А сейчас продолжаем делиться отзывами о курсе участников первого потока. Сегодня рассказывает Надежда Саушкина, мама 13-летнего Влада. Мальчик проходит лечение третий год. Несмотря на то, что Влад не находился в ремиссии во время набора группы, психолог фонда, Евгения Шандрук, посчитала, что для Надежды курс будет полезен.
«У нас так получилось, что диагноз поставили в НПЦ, первоначальное диагностирование, и практически всё лечение за исключением протонной терапии, тоже проходило непосредственно в НПЦ. Буквально с первых курсов химиотерапии мы познакомились с психологом фонда «Время детства» Евгенией Шадрук и от нее я узнала, что набирается курс ДПТ. Я сразу же изъявила желание поучаствовать. Ситуация у нас, скажем так, нестандартная – у нас фактически ремиссии нет, психолог об этом знала, и все же, порекомендовала посещение.
Почему мне это нужно. Считаю, что проходя путь лечения ребёнка с онкологией, без психологической помощи родителям не справиться однозначно. Мне интересна тема психологии на бытовом уровне, как ее применить в повседневной борьбе со стрессом. И хочу сказать, что благодаря курсу я выстояла в ситуации, которая на нас обрушилась.
На мой взгляд, профессиональная психологическая помощь нужна буквально с первых дней постановки диагноза. Я вспоминаю свои ощущения в самом начале нашего с сыном пути, в какой-то момент я осознала, что мне точно нужна помощь. Были друзья, которые поддерживали, но хотелось именно помощи специалиста. Я была в поиске этого специалиста, и так получилось, что благодаря фонду «Время детства» психолог в отделении присутствовал. У меня была в этом огромная потребность. Я знаю, что кто-то, выйдя в ремиссию, не готов даже на эту тему говорить по причине того, что хочется забыть все, что связано с травмирующим периодом. И я понимаю, почему хочется все это забыть. Но так как у нас благостного периода ремиссии пока не случилось, мы продолжаем жить в борьбе, меняются только этапы лечения, и я четко понимаю, насколько важна психологическая поддержка.
Курс ДПТ я посещала в течение полугода. Нам даже задавали домашние задания – я старалась ко всему этому относиться максимально ответственно, поскольку нуждалась в результате. Задания, которые нам давала психолог, позволяли заглянуть вглубь себя и ощутить то, чего в ежедневном состоянии стресса и отвлеченности человек просто не может себе позволить. Когда ты на короткой связи с врачами, специалистами, родственниками, находишься в каком-то постоянном беге – о себе забываешь. На первом этапе занятий нужно было оглянуться на себя, прислушаться, понять свои эмоции. Следующий этап – изучение определенных тем, которые были очень четко структурированы. Нам была представлена презентация, по ее схеме изучался материал, в котором рассказывалось о последовательности тех или иных действий, рекомендаций, алгоритмов, выполняя которые можно привести себя в более спокойное состояние.
Я не могу сказать, что после курса у меня стресса в жизни стало меньше, он все так же присутствует. Но моя реакция на стрессовые ситуации, осознанное отношение к ним стали более четкими. Даже если я жутко переживаю в какие-то моменты, я восстанавливаюсь быстрее. Если раньше я не понимала, что происходит и к чему все эти эмоции, сейчас я могу травмирующую эмоцию отследить и применить инструмент работы с ней. Постепенно вырабатываются определенные навыки. Это напоминает работу с телом, например, элементарную гимнастику: выполняешь комплекс упражнений – у тебя мышцы тренируются, не выполняешь – забываются упражнения. С внутренним состоянием то же самое. Если регулярно примеряются определенные методики, нервная система быстрее восстанавливается, приходит в состояние покоя.
У родителей детей, имеющих онкологический диагноз, каждые два-три месяца существуют стрессовые факторы. Даже если все хорошо, есть этапы контрольных обследований, результаты которых все решают. Я понимаю, что ощущаю повышенную тревожность в этот период, но сейчас я знаю, как с ней работать, что с этим делать. Раньше, когда результаты МРТ приходили плохие, я несколько дней могла не выходить из состояния тяжелой депрессии. Сейчас мне для восстановления адекватного восприятия текущей реальности достаточно несколько часов, а не дней. Я иногда представляю себе, что я кошка, которая летит с высоты, и ей нужно не разбиться, а даже если шмякнулась, то нужно перекувырнуться, тут же встать на лапы и идти дальше.
Общаясь с родителями в стационаре, я обратила внимание, что многие просто закрывают глаза на какие-то факты, не хотят думать, что может что-то случиться. Понятно, что мы все оптимисты до какой-то поры. Но, к сожалению, не у всех бывает все хорошо. И когда это «не все хорошо» приходит, у психики начинается дикий перегруз, и что с этим делать в больницах никто не понимает. А если эти сценарии каким-то образом проиграть и понять их, заранее просчитать запасные пути выхода из них, становится намного легче. И этому нужно учиться – такие навыки я подучила на курсе фонда”.
